«Мама при первой встрече показалась мне такой правильной, московской, другой! Я таких сильных независимых женщин раньше не встречала.

У меня были проблемы с учёбой, не было мотивации учиться. Наверное, маме было грустно, что дочь учиться не хочет, но она меня не заставляла. Только сказала, что поддержит любое моё решение, и когда я решила поступать на вокальное отделение, мама с папой меня действительно очень поддержали.

Раньше мне казалось, что я все умею делать сама. Я была уверена, что полностью готова к взрослой жизни. Но когда мне надо было оформить социальную карту в МФЦ, я попросила маму помочь. А она предложила мне сделать это самой, рассказала, что нужно, в итоге я со всем справилась. Ещё раньше я избегала ходить в поликлинику, но теперь умею и это.

Иногда я думаю, что, если бы родители меня из детского дома не забрали, я бы окончательно отчаялась и решила, что никому не нужна. Я бы, наверное, не справилась. Мне казалось, что детский дом — это клеймо на всю жизнь. Я поначалу не разрешала маме приходить на мои концерты — привыкла, что я все время одна, и думала, что так проще. Но нет, проще — когда ты знаешь, что из зала смотрит родной человек и радуется за тебя».

«Сразу после окончания школы приёмных родителей мы были настроены принять в семью малыша: казалось правильным найти ребёнка без тяжёлого “багажа” и воспитать согласно своим представлениям о жизни. А потом пришло понимание, как нужны родители подросткам: ведь так важно успеть узнать, что такое семья и как это — жить самостоятельно.

С подростками нужно терпение и понимание. Нам очень помогает работа с психологом и мероприятия для родителей в фонде: например, тренинг по конфликтам. У подростков ведь взрывное поведение, гормоны бушуют, бывает сложно. А ещё очень важно встречаться с людьми, которые проходят через то же, что и ты, чтобы понимать, что никакой катастрофы не происходит.

Мне бы хотелось, чтобы Таисия больше прислушивалась ко мне. Но она уже сложившийся человек со своими привычками, моя задача — не переделать, а подготовить её к взрослой жизни. Например, научить основам финансового планирования: пока она тратит всё, что появляется, не думая о будущем. Я стараюсь научить её рационально обращаться с деньгами, это умение понадобится, когда она будет жить отдельно».

«Я очень переживал из-за того, что сильно отставал в росте от сверстников, это было всегда. Надо мной часто издевались, прикалывались. Сколько мне на самом деле лет, не верили ни сверстники, ни даже взрослые. Например, в школе при сдаче ОГЭ меня каждый раз спрашивали: "Мальчик, ты куда? ты не ошибся? ты же такой маленький".

Когда мы познакомились с приёмными родителями, Наташа начала выяснять, что предпринималось по поводу моего роста, и пообещала этим заняться, даже если я не попаду в семью. Честно говоря, я не очень в это верил. Взрослые раньше много чего говорили и обещали. Но моя приемная мама оказалась не такой. Если она что-то говорит, обязательно выполнит.

Еще до попадания в семью она договорилась с учреждением и отвезла меня на прием к хорошему врачу, оказалось, нужна госпитализация. Мама приезжала ко мне, общалась с врачами, покупала необходимые лекарства. Лечение продолжается уже в семье, и оно стоит недешево. Препараты в моем случае не положены от государства, поэтому родители покупают их сами. Эффект есть, я вырос больше чем на 10 см за год на подобранной терапии. Надеюсь догнать сверстников, пока есть такая возможность и мой организм откликается на лечение. А еще у меня близорукость, казалось бы, что такого? Но только в семье я впервые узнал, как это — купить те очки, которые нравятся именно мне и будут удобны именно мне».

«Самое важное — это доверие и взаимопонимание, именно в семье. Я могла спокойно быть собой с друзьями и товарищами, но в кругу семьи мне было не очень комфортно, раньше, в своей кровной семье. Я не могла поговорить и обсудить моменты, которые мне действительно важны.

Просто без участия взрослого, скажем так, "наставника", было сложно с чем-то справиться. Многие вещи я не понимала, а просто поговорить было как-то тревожно.

Когда я попала в новую семью, родители помогли открыться, быть в семейном потоке, чтобы не возникало никаких недопониманий, чтобы было комфортно, честно, спокойно. Я знаю, что могу задать любой вопрос, на любую, даже неудобную тему, и точно получу открытый честный ответ. Это очень важно! По жизни, получается, не хватало такой вот опоры и поддержки со стороны взрослого, а теперь она у меня есть. И даже зная, что скоро я "выпущусь" из семьи, я уверена, что теперь я не одна».

«Паше было было 16, когда он пришёл в нашу семью, 11 лет парень провёл в детском доме. "Неудобный" ребёнок: замкнутость, плохое поведение и серьёзная игромания — самая настоящая зависимость.

Сын уже год живёт дома, и за этот год мы побывали во всех возрастах, на всех этапах взросления. С его игроманией было очень трудно: мы много ругались, когда заканчивались силы, я отбирала телефон. Постепенно мы нашли альтернативу играм, прогресс в этой борьбе огромный. Помогли секции, которые он сам выбрал, пришлось пойти на серьёзный шаг — завести большую собаку, друга, о котором он мечтал. Была и терапия, появились друзья в новой школе. Всё это работает, проблема постепенно уходит.

В школе Пашу приняли хорошо, и мы вздохнули с облегчением, потому что в предыдущей он подвергался буллингу со стороны учеников. Ситуация была ужасная, все об этом знали, но ребёнку никто не помогал: ни учителя, ни воспитатели. В той, старой школе, все знали, что за него никто не заступится.

Однажды меня вызвали на педсовет. Пришли соцработник, психолог. У сына случилась настоящая истерика. Когда я вышла с заседания, сразу поняла, как он напуган. Ждал каких-то ужасных последствий и не мог понять, почему я не ругаюсь. Для него стало шоком, что я не объединилась с учителями и не стала на него нападать. В наших отношениях это был переломный момент — появилось доверие».

«Егор, мой четвёртый приёмный сын, сказал мне когда приехал: “Я тут, короче, у вас на полгода. Чтобы просто переждать до 18”. Первое, что он попытался сделать, придя в семью – это прогнуть меня. Но я ему сразу очертил границы дозволенного и сказал: “Будет трудно. Будут правила. Но ты их принимаешь на берегу”. С Егором я не сюсюкался вообще ни дня.

Когда мы на Рождество обменивались впечатлениями о прошедшем годе, он вдруг начал рассказывать мне минут сорок, как он мне благодарен – это был фонтан эмоций, слез, переживаний: “Пап, спасибо. Мне в детстве очень не хватало, чтобы кто-то вот так обозначал рамки. Я думал, что как только я стану совершеннолетний, я стану тут не нужен”. Он ждал, что ему исполнится восемнадцать, и его выставят за дверь. А я ему сказал: “Это уже твой выбор, и, конечно, ты можешь остаться”.

Когда он понял, что его никто не выгоняет, привязанность стала еще крепче.

Квартиру он получил, но пока она стоит пустая и он живет с нами. Мы, конечно, с ним говорили о том, что деньги нужно расходовать с умом и квартиру обставлять, но на все свои накопления он купил последний айфон».